Наш разговор с заместителем председателя правления челябинской городской организации "Инвалиды Чернобыля" Александром Хлабыстиным состоялся накануне печальной даты - очередной годовщины аварии на Чернобыльской атомной станции.

Ликвидаторы атомных аварий, принесшие свое здоровье на алтарь государства и его бездумной атомной политики, теперь оказались никому не нужны. Они - головная боль для аппарата власти. Государство отвернулось не только от "чернобыльцев", которые будут вечным напоминанием об опасностях атомной индустрии. Государство отвернулось и от многих других, кто геройским трудом ковал ядерный щит державы. Ветераны подразделений особого риска, "чернобыльцы" и малолетние ликвидаторы аварии на химкомбинате "Маяк" в равной степени чувствуют себя брошенными. Они вынуждены судиться с государством - ни столько ради пособий, а чтобы восстановить справедливость, напомнить, что они еще живы и могут за себя постоять.

ТЯНУЛО НАЗАД, В ЧЕРНОБЫЛЬ

В зоне Чернобыля я оказался, выполняя "священный долг советского гражданина", - рассказывает Александр. - К тому времени я окончил Челябинский политехнический институт, получив военную специальность ракетчика, и отработал положенные три года по распределению. В это время случился Чернобыль, и меня призвали офицером на действительную военную службу: авария произошла в апреле, а в армию меня забрали в сентябре.

Я приехал по предписанию в Киев. Город в то время был практически пустой - видимо, многие испугались и разъехались. В тот же день меня направили в Чернобыль, а ночью мы уже вышли на работу.

А в чем состояла работа?

Тогда была одна задача: закрыть разрушенный четвертый блок станции. Поэтому мы выполняли строительные работы: укладывали бетон в ограждающие конструкции, монтировали металлоконструкции саркофага.

У нас, офицеров, в распоряжении были "партизаны". Так называли резервистов - тех, кто уже прошел службу в армии и был призван "для совершенствования воинской подготовки". Это они бегали по крыше, скидывали оттуда спекшиеся куски рубероида.

Могли ли вы отказаться, не поехать? Знали ли об опасности работы в чернобыльской зоне?

Выбора никто не имел - ни кадровые офицеры, ни резервисты, ни командировочные. Объясняли намеками. Кто знал, куда ехал, тот знал. Лучше всего ситуацию представляли специалисты Минсредмаша.

Но когда я уже был на месте, никаких вопросов не оставалось - там все знали, что работа сопряжена с облучением.

Было страшно?

Первые полторы смены мне было очень страшно. Поначалу мы по станции передвигались бегом и прыжками. Смена длилась 6 часов, а на самой площадке мы были по 40 секунд, по полторы минуты… Выбежал, что-то сделал - дырку заткнул или пальцем показал, куда бетон укладывать, и бегом назад.

Был ли дозиметрический контроль?

Да, норма была 1 Рентген за смену. Как набрал свою дозу (как тогда говорили - "сгорел"), сидишь отдыхаешь, ждешь окончания смены.

Часто вспоминаете то время?

Да сейчас столько времени прошло, все эмоции сгладились, а мелкие детали забылись. А поначалу, как только из Чернобыля вернулся, тянуло назад, видимо, психологическое напряжение - как наркотик. Сколько слышал, что солдат тянет назад, на войну, никогда не верил. А тут у самого была настоящая ломка, долго привыкал к нормальной жизни без каждодневного риска.

ФУТБОЛ С СОЦЗАЩИТОЙ

Какие сейчас проблемы у чернобыльцев, у их организаций?

Конечно, проблемы со здоровьем. И проблемы законодательства, из которых вытекают все остальные. Закон, который является основным для чернобыльцев - это федеральный закон "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие аварии на ЧАЭС".

Я знаю, что ваша организация активно отстаивает в судах права ликвидаторов.

Мы ушли от исков от имени организации. Выступаем в суде как представители, а чаще - даем информацию, помогаем составить исковое заявление, консультируем как на стадии подаче иска, так и входе судебного процесса. Помогаем собрать документы.

Какова тематика этих исков, какие права чаще всего нарушаются?

Возмещение вреда здоровью и другие выплаты либо не платят, либо платят не в полном объеме, не индексируют. Индексация - сейчас самый больной вопрос. Конституционный суд от 19 июня 2002 года постановил, что граждане могут самостоятельно обращаться в суд с требованием проиндексировать выплаты. И органы соцзащиты вздохнули с облегчением. Хочешь - обращайся в суд, добивайся правды.

То есть государство, фактически, вынуждает граждан судиться с ним?

Да, совершенно верно. Государство может быть обычным ответчиком в суде, как любой другой субъект права. Но это не самая большая проблема. Главное, что получить отсуженные деньги подчас сложнее, чем выиграть суд.

То есть социальная защита не спешит исполнять судебные решения?

По крайней мере, в тех случаях, когда эти решения не в ее пользу. Причем, не только органы соцзащиты. Чиновники очень любят перекладывать ответственность друг на друга. Соцзащита обычно отправляет инвалида в Минтруд, а Минтруд - обратно в органы соцзащиты. И начинается футбол. Потом, когда, в конце концов, выясняется, кому отвечать, нам заявляют: "нет денег!". Хотя Страсбургский суд по делу Бурдова - ликвидатора Чернобыльской аварии постановил, что отсутствие денег у государства не является основанием для неисполнения его обязательств.

Как практически происходит исполнение судебных решений?

Скажем, добился я индексации возмещения вреда здоровью. Иду с исполнительным листом в главное управление социальной защиты. Там либо говорят, что решение суда исполнят, либо - что чаще всего и происходит - советуют отдать исполнительный лист судебным приставам. А у приставов много дел. Потом начинаются разговоры, что, мол, надо сделать заявку, денег в бюджете не предусмотрено… Начинается долгая песня про любовь. Составляется заявка, она не принимается вначале областным управлением, потом она согласовывается с Минтрудом. А Минтруд, не довольствуясь законодательством о судебном производстве, издал собственные постановления о том, как исполнять такие судебные решения.

Судебные приставы общаются с государственными органами ласково, всячески входят в их положение - не с обычными же гражданами имеют дело.

Как скоро удается получить деньги по выигранным в суде делам?

В лучшем случае уходит не менее полугода, чтобы решение начало исполняться. Хотя по закону срок исполнения в принудительном порядке не должен превышать 2 месяцев.

НОВЫЙ ЧЕРНОБЫЛЬ ВОЗМОЖЕН?

Как живут сейчас организации, объединяющие ликвидаторов аварии на ЧАЭС?

Имевшиеся у нас раньше налоговые льготы теперь отменены. Это еще один способ задушить наши организации, оставить каждого один на один с государственной машиной. Раньше организации чернобыльцев имели возможность заработать средства на свою деятельность, сейчас нет этого. Причем, это проблема не только чернобыльцев, а всех инвалидских организаций.

Чиновники с высоких трибун много говорят о милосердии, помощи нуждающимся…

В конце прошлого года на день инвалидов состоялась встреча представителей инвалидских организаций с Президентом. По телевизору показали: Владимир Путин сделал строгое лицо, обещал разобраться, почему бюджет экономится за счет инвалидов. Но с тех пор так ничего и не изменилось.

Нет чувства, вы идете по бесконечному кругу исков, в то время как правила игры постоянно меняют, не спрашивая вашего мнения?

Да, нас заставляют идти путем бесконечных судебных исков. То есть нам говорят: право вы имеете, а вот теперь докажите, что можете им воспользоваться. А пока вы подтверждаете это право, мы внесем новые изменения в закон.

Почему так происходит?

Мне кажется, выстраивали-выстраивали вертикаль власти, и эта вертикаль стала единым столбом без ветвей. Прямым полированным шестом, по которому граждане постоянно скатываются вниз - задержаться не за что. Выиграл суд, пока добился исполнения решения - надо уже все начинать сначала.

Вы считаете, что ситуация с тех пор не изменилась, и риск новой катастрофы столь же велик?

Ситуация не изменилась ни в чем. Может быть, стало больше информации. Но отношение к людям такое же, если не хуже. Тогда хоть какая-то система была в стране, государственный механизм худо-бедно работал. А сейчас, я считаю, что-то где-то работает, а стыковки нет.

Уверенности, что не повторится, нет. Сложная техника, которой управляют люди. А люди живут в социальной среде, которая в нашей стране сейчас не самая здоровая. Поэтому опасность большой неприятности существует. Почему-то есть у меня такое предчувствие.